Кроличья нора, или Хроники Торнбери - Страница 46

Мари не верила своим глазам, из головы моментально вылетел весь запас немецкого языка, ради пополнения которого она приехала по обмену в университет Гумбольдта.

Воспоминания замелькали, как кадры заезженной болливудской мелодрамы, красочной и романтичной: неожиданное знакомство с мужчиной своей мечты – бесконечно долгие прогулки по пустынным улицам старого города – разговоры обо всем и ни о чем – первая неуверенная близость – безумная страсть, повторяющаяся каждую ночь в съемной квартире Мари, – любовь, Любовь, вечная и бесконечная, – желание соединить свою жизнь с самым красивым мужчиной, с самым нежным и сексуальным, самым достойным и преданным… И, наконец, последний завершающий кадр – кабинет врача, сообщающего Мари о беременности, и счастливые, восторженные глаза Стефана, встретившего ее у ворот клиники «Шарите». Конец первой части – счастливой.

В то лето они отправились волонтерами в лагерь для детей с ограниченными умственными способностями в Нижнюю Саксонию, местечко Крибштайн. Курорт, известный кристально чистым горным озером и возвышающимся над ним средневековым замком.

Стефан был задействован в команде аниматоров, а Мари доверили группу пятнадцатилетних девочек, остававшихся на уровне развития наивных пятилеток.

И опять замелькали кадры воспоминаний, раз за разом теряющие краски и ставшие в конце зловеще черно-белыми.

Прекрасное солнечное утро. Группа девочек нежится на берегу озера, они хотят купаться. Мари встает на гидроскутер, чтобы с глубины следить за детьми. Напарница ведет девочек в воду. Радостные крики и брызги плещущихся в воде великовозрастных глупышек. Ее любимица, рыжеволосая хулиганка Кэтти, улучив мгновение, пока внимание Мари занято, вырывается из-за заграждения и плывет на середину озера. Мари замечает беглянку в последний момент, когда в поле бокового зрения попадает движущийся на огромной скорости аквабайк. Пьяный вдрызг мужчина, не сбавляя скорости, направляет водный мотоцикл к плывущей девочке и кричит: «На одного тупого ублюдка меньше!»

Мари не раздумывает ни секунды. В ее голове моментально сложились траектории движения обоих скутеров, и она нажала на газ. Разгоняясь до предела возможности двигателя, она молила Бога лишь об одном – успеть! Успеть! Сбить идиота раньше, чем он проедет по голове больного ребенка.

Кетти-дурочка почуяла опасность, развернулась и теперь с отчаянными криками безуспешно гребла к берегу.

От того, что произошло потом, даже кадров воспоминаний не осталось, лишь ощущения. Сначала страшный удар, боль в ушах от разъяренного вопля пьяного садиста и удушье, раздирающее легкие, наполняющиеся холодной водой.

Следующим воспоминанием становятся отчаянные, наполненные слезами глаза Стефана, сидящего на краю ее больничной койки и сжимающего ее руки.

Мари совершенно не чувствует тела; живым остается лишь сознание, до которого постепенно доходит ужас того, что говорит любимый:

– Мари, что же ты натворила! Ради олигофрена пожертвовала нашим ребенком! Мари, за что ты так со мной?

Она молча слушает его обвинения, переходящие в истерику, ощущая себя пустотелой оболочкой. Как будто вместе с потерянным малышом она лишилась и собственной души. The End второй части трагедии.

Третья часть ее жизни, названная впоследствии сатирической мелодрамой, так и оставалась нерасцвеченной художественным редактором, потому что не хватило на нее цветной пленки, на складе оставался запас только черно-белой.

Стефан был убит, уничтожен, растоптан свалившимся на него известием о кончине ребенка и не нашел ничего более достойного, чем успокоить страдания и осушить слезы в объятиях лучшей подруги Мари, Иваны Куликовой.

Их тайная связь продолжалась ни много ни мало почти полгода после трагедии и была открыта совершенно случайно. Вернувшись не вовремя в снимаемую вместе с Иваной квартиру, Мари услышала характерный скрип кровати и стоны. Испугавшись и уже собираясь уйти, чтобы не смущать подругу, с удивлением заметила на вешалке куртку Стефана, привезенную ею из Рима.

Свет померк перед глазами. Превозмогая отвращение и боль, на негнущихся ногах она прошла в комнату подруги и кинула подаренную куртку прямо в раскрасневшееся от страсти лицо возлюбленного.

А потом было все как у всех прошедших через финальную сцену адюльтера – банально и пошло. Вновь прозвучавшие и уже до оскомины надоевшие обвинения в убийстве их невинного ребенка ради спасения слабоумной, жалобы на отсутствие сочувствия великому горю несостоявшегося отца, запоздавшие слезы раскаяния.

Какая теперь разница. Мари закрыла дверь в прошлую жизнь и до сих пор не ведает, как сложилась дальнейшая судьба Иваны и Стефана. Возможно, они обрели свое счастье вдвоем.

После смерти ребенка и двойного предательства прошло почти два года, пока Мари не научилась дышать самостоятельно, полной грудью, наслаждаясь каждым глотком воздуха. Она вновь смогла без смущения поднять глаза на находящихся рядом мужчин – сначала на своих коллег по кафедре факультета судебной психиатрии Цюрихского университета, куда выиграла грант для продолжения обучения, а потом и на других, живущих в ее мире.

С Паулем Шальке она познакомилась в этом году в горах, во время зимних каникул, которые проводила вместе с коллегами по работе.

Замелькали следующие кадры приятных цветных воспоминаний жанра романтической мелодрамы, пока не отснятой режиссером до своего грустного финала или до счастливого хеппи-энда.